Аалы Токомбаев

(1904 – 1988)

Поэт, прозаик, драматург А. Токомбаев роднлся в с. Каинды нынешнего Кеминского района Киргизской ССР в семье бедняка. Во время событий 1916 г. вместе с беженцами попадает в Китай, по возвращении в 1917 г. в пути теряет родителей и до 1922 г. скитается беспризорным. В 1922 г. его принимают в советскую партийную школу (школуинтернат) в Ташкенте. С 1923 по 1927 г. учился в САКУ им. В. И. Ленина.

В 1927 г. некоторое время работал зав. РОНО Чуйского кантона. С 1927 по 1929 г. являлся редактором газеты «Кызыл Кыргызстан», с 1930 по 1931 г.— редактором киргизского сектора Центриздата в Москве, с 1931 г.— главным редактором Киргосиздата, а с 1934 по 1949 г.— с перерывами — председателем правления СП Киргизии, в эти же годы одновременно совмещал работу главного редактора журнала «Советтик Кыргызстан» и директора ИЯЛИ КирФАН СССР. С 1955 по 1956 г. являлся главным редактором сатирического журнала «Чалкан».

В первом номере первой, в истории киргизской печати, газеты «Эркин Тоо», выпущенной 7 ноября 1924 г„ было опубликовано стихотворение А. Токомбаева «Пришло время Октября». Выступая под псевдонимами «Чалкар» («Простор») и «Балка» («Молот»), поэт пишет злободневные, острополитические стихотворения. Первый поэтический сборник «Лекин тууралуу» («0 Ленине») издан в 1927 г. в Ташкенте. В него вошлп стихотворения, воспевшие величие Ленина, Коммунистическую партию, новую свободную жизнь киргнзского народа. Эта книга с небольшими изменениями и дополнениями была переиздана в 1936 г. под названием «Лепин». В 30е гг. он издает ряд поэтнчесхнх сборников «Биз курмандыкка каршыбыз» («Мы — против смерти»), «Атака», «Эмгек гүлү» («Цветы труда») и др„ первую книгу романа в стихах «Кандуу жылдар» («Кровавые годы»).

В начале 40х гг. писатель заявил о себе как о мастере лиро романтической прозы. В эти годы он создает повести «Раненое сердце», «Тайна мелодии» и др., заново перерабатывает роман «Кровавые годы» и издает его под названием «Перед зарей». В годы Великой Отечественной войны создает ряд произведений на патриотическую тему: «Земляк Манаса», «О 28 героях», пьесы «Клятва», «Гордость», «Хозяева леса».

В 1952 г. поэт завершил работу над поэмой «Своими глазами», в которой раскрываются глубокие перемены, произошедшие в психологии киргизского крестьянства за годы социалистического строительства. В 1962 г. издается завершенный вариант романа «Перед зарей», ставший одним из значительных произведений современной киргизской литературы.

В 1958 г. изданы избранные произведения в 4-х томах, а в 1972 г.— избранные произведения в 3х томах. Болыпинство произведений А. Токомбаева изданы на русском языке, отдельные издания выпущены на украинском, казахском, таджикском, узбекском, литовском языках, некоторые произведения опубликованы за рубежом.

Писатель активно работал и в области поэтического перевода. Им осуществлен перевод на киргизский язык произведений С. Маршака, А. Кунанбаева, Дж. Джабаева. Принимал участие в переводе и издании многих коллективных сборников.

А. Токомбаев является одним из авторов Государственного Гимна Киргизской ССР, соавтор перевода на киргизский язык Гимна СССР и партийного Гимна «Интернационал».

В 1967 г. роман «Перед зарей» отмечен Государственной премией Киргизской ССР им. Токтогула Сатылганова.

Награжден двумя орденами Ленина, тремя орденами Трудового Красного Знамени, орденами Октябрьской Революции и «Знак Почета», Золотой Звездой, медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.», Почетными грамотами Верховного Совета Киргизской ССР и ряда братских республик.

Неоднократно избирался депутатом Верховного Совета Киргизской ССР, кандидатом в члены Киробкома, членом ЦК КП Киргизии.

 

Стихи

ПОТОМКАМ

Потомки, я у вас прошу на миг вниманья.
Хочу найти в сердцах ответ и пониманье.

Когда вы в Ленинград помчитесь на «Стреле»,
Не забывайте: вы — на раненой земле.

Мелькают за окном то вдалеке, то близко —
То в поле, то в лесу простые обелиски.

Здесь был когда-то бой. Здесь каждый был — солдат.
И каждый — чей-то сын, и каждый — чей-то брат.

Все были — как один. Винтовки и шинели.
Все били — как один — по грозной черной цели!

Никто не отступил. Все — братья по судьбе.
Безмолвная земля их приняла к себе.

Тут остановок нет, тут лоезд мчит стрелою.
Но встаньте хоть на миг: кругом лежат герои.

Каленые штыки. Солдатские сердца
На этом рубеже стояли до конца.

Они тут навсегда, чтоб мы не забывали
О том, как в те года победу добывали.

Подумайте, друзья, о тяжкой их борьбе.
Подумайте потом и о своей судьбе.

Мы вечно быть должны солдатам благодарны,
За то что наши дни светлы и лучезарны.

Потомки, вам дарю я этот скромный стих,
Чтоб помнили о нас, чтоб помнили о них.
1945
Перевод М. Ватагина

 

ПЧЕЛА

Зацвели сады вокруг,
Будто иней выпал вдруг.
И над яблоней пчела
Золотой свершает круг.

Утро в каплях серебра,
А уж ей лететь пора, —
Встрепенулась раньше всех,
Солнца младшая сестра.

И гудит до темноты.
Клонит ласково цветы.
И дивишься, сколько в ней
Хлопотливой доброты.

Рассердить страшись ее!
У пчелы свое чутье —
Жалит лодырей она,
Трутням в улье не житье.

А бывает, попадет
Тем, кто в улье мед берет.
Только это не беда —
Поболит, потом пройдет.

Золотой гудящий рой
Занят делом, не игрой.
Пчел веселая семья —
Символ жизни трудовой.
1955
Перевод Т. Стрешневой

 

БЕЛЫЙ ОЛЕНЬ

Он вышел иэ кустарника. И шест
На голове восстал восьмиветвистый.
Дитя и украшенье этих мест,
Спокойно озирал он край гористый.
При этом чутким ухом шевеля.
О чем же говорила с ним земля, —
С ним, кареглазым и красивостанным?
Он был свободным, я был мальчуганом,
А детство и свобода — та чета,
С которой песня жизни начата.

Я не забыл его до старых лет.
Решил я, что найду олений след.
Все было как когда-то. Нерушимо
Стояли горы в одеянье дыма.
О чем-то быстро говорил родник, —
Как прежде, был младенческим язык.

Но что это? У русла речки звонкой,
Лишайника одеты грубой пленкой,
Валяются могучие рога…
Где встретил он жестокого врага?
Давно ли сердце перестало биться?
Охотник ли с ружьем — его убийца,
Или его зарезал серый вор?
Кто отнял у него земной простор,
И лунный вечер, и зари пыланье,
И длинные глаза любимой лани?

Чей облик был запечатлен в зрачках
Остановившихся? И был ли страх
Его предсмертным чувством? Как надгробье
Иль дерева ветвистого подобье —
Его рога. А мир блестит вокруг.
Но где же ты, олень, мой белый друг?

Навек твой образ в сердце сберегу.
Есть у киргизов древний род буту.
«Праматерь наша —
Лань, и мы — олепье, —
Бугинцы утверждают, — поколенье».
Твои рога висят меж пестрых книг,
И часто-часто я смотрю на них.
С тобою встречу свой последний день,
Ветвисторогий предок мой — олень.
1967
Перевод С. Липкина

 

МУМИЕ

Это сок самой солнечной горной травы — мумиё.
Драгоценные капли стекают с камней, говорят.
Мумиё обновляет, второе дыханье дает,
Нет на свете лекарства ценней и верней, говорят.

Та трава под луною сияет; кто выпьет ее,
Девять раз по двенадцати лет проживет, говорят.
Кайберен, если ранен — спешит отыскать мумиё,
Выше, в скалы инстинкт его мудрый зовет, говорят.

Зелье пил Улукман-врачеватель, и старость ему
Не встречалась на тысячелетнем пути, говорят.
Сотни лет черепаха на свете живет потому,
Что траву золотую способна найти, говорят.

Мне порою приходит на ум, что поэзия — как мумиё.
В чем секреты? Что слову и запах и цвет придает?
Сокровенное слово, где только тебя не искал!..
Мумиё над обрывом сочится из тяжести скал.
1969
Перевод М. Ватагина

 

УБЕГАЮЩЕЙ ЮНОСТИ

Юность, не беги, постой на месте
Иль замедли быстрые шаги.
Те цветы, что мы растили вместе,
Людям раздарить мне помоги.

Слишком кратким было их цветенье,
Слишком мало я раздал цветов…
Не беги в строптивом нетерпенье,
Погоди хоть несколько годов.

У меня семян в запасе много,
Мы еще взрастим с тобой вдвоем
Нежный сад у горного отрога,
Чтобы люди радовались в нем.

А когда того дождусь я срока,
Чтоб уйти навеки в тишину,
Улыбнется мать мне издалека,
Улыбнувшись ей, и я засну.

Но земля пребудет дорога мне,
Навсегда останется со мной:
Имя высекут мое на камне
В теплую ладонь величиной.

Если же средь полдня золотого,
Так случится, превращусь в гранит,
Снова посмотрю на Ала-Тоо,
Снова песня в сердце зазвенит.
1969
Перевод С. Липкина

 

НА ЗЕМЛЕ ОТЕЧЕСКОЙ

Уже туманы утра стали зыбкими,
И солнце на долину ляжет скоро,
Уже пришли кузнечики со скрипками,
И птичий хор поет без дирижера.
Уже созрела влажная смородина,
А ягоды ее — глаза любимой.
Ты — не вовне, ты в нашем сердце, Родина,
Сияешь красотой неизъяснимой.

О, сколько в скалах неги и суровости,
Как прошлое вступает в день грядущий,
Какие мне рассказывает повести
Родник, из-под горы ко мне бегущий!
Ужель мечту тревожную исполню я
И где-то с горной высью по соседству
Мгновенно оседлаю время-молнию
И к босоногому вернусь я детству?

Вот по камням бегу я, с гор низвергнутым,
Мне кустик желтый кажется лисицей,
И я — не мальчик, я — охотник с беркутом,
И бабочка мне служит ловчей птицей.
Земля моя, любовь моя весенняя,
О, эти две долины, два Кемина,
Два близнеца в пахучий день цветения:
За ними — думал я тогда — чужбина.

Я думал, что земля моя бесценная —
Лишь эти две долины меж горами,
Но как раздвинулась теперь вселенная
С ее неоценимыми дарами!
Раздвинулась в пространстве и во времени
Судьба моя, земля моя родная,
Теперь я сын народа, а не племени,
И мысль моя, и даль моя — иная.

Но сочетались в думе человеческой
И то, что прожито, и то, что ново…
Как бьется сердце на земле отеческой,
А сердце — это Родины основа.
1970
Перевод С. Липкина

 

ЛЮБИТЕ МАТЬ…

Любите мать, пока она смеётся
И теплотой горят её глаза,
И голос её в душу вашу льётся
Святой водою — чистой как слеза!
Любите мать — она одна на свете
Кто любит вас и беспрестанно ждёт.
Она всегда улыбкой доброй встретит,
Она одна простит вас и поймёт!
Любите мать! И чтобы не случилось,
Она лишь вами день и ночь жила,
Ничем она для вас не поскупилась
И всю себя до капли отдала!
Любите мать — жизнь наша быстротечна,
Наступит неизбежный скорбный час,
Любите мать — она живёт не вечно!
Но свет её любви не гаснет в нас!
Любите мать, пока она смеётся,
А не потом над холмиком земли —
Потом лишь горечь в сердце остаётся,
Боль камнем от не отданной любви!
Любите мать, пока она смеётся,
Ей говорите добрые слова!
Любите мать, покуда сердце бьётся.
Любите мать, пока она жива!!!

 

СЕРДЦЕ МАТЕРИ

День матери — праздник пока молодой,
Но все ему рады, конечно,—
Все, кто рождены под счастливой звездой,
И мамы опеки сердечной!
Мы в диких бегах суеты городской
Подчас забываем о маме,
Спешим, растворяясь в массе людской,
Всерьез увлекаясь делами…
А мама нас ждет, и ночами не спит,
Волнуясь и думая часто—
«Ах, как они там?»— и сердце болит,
И стонет, и рвется на части…

 

МАМА

По ночам звучит надрывный кашель-
Старенькая женщина слегла…
Много лет она в квартире нашей
Одиноко в комнате жила.

Письма были, только очень редко.
И тогда, не замечая нас,
Все ходила и шептала: «Детки,
вам ко мне собраться бы хоть раз.

Ваша мать согнулась, поседела,
Что ж поделать? — старость подошла.
Как бы хорошо мы посидели
Рядышком у нашего стола.

Вы под этот стол пешком ходили,
Песни пели часто до зари,
А теперь разъехались, уплыли.
Вот поди же, всех вас собери».

Заболела мать, и той же ночью
Телеграф не уставал кричать:
«Дети, срочно! Дети, очень срочно!
Приезжайте! Заболела мать! »

Из Одессы, Таллинна, Игарки,
Отложив до времени дела,
Дети собрались, да только жалко
У постели, а не у стола.

Гладили морщинистые руки,
Мягкую серебряную прядь…
Так зачем же дали вы разлуке
Так надолго между вами встать?

Мать ждала вас в дождь и в снегопады,
В жаркие бессонницы ночей.
Неужели горя дожидаться надо,
Чтоб приехать к матери своей?

Неужели только телеграммы
Привели вас к скорым поездам?
…Слушайте! Пока у Вас есть мама,
Приезжайте к ней без телеграмм!

 

РОДИНА

Скажут “Родина” –
я слышу слово “мама”…
Никого дороже не было и нет.
Скажут “мама” –
слышу “Родина” упрямо,
ведь они мне дали ласку,
дали свет.

И любовь и жизнь –
от Родины и Мамы.
Чем оплатим им,
единственным, родным…
И хвала и благодарность –
это мало.
Наша праведная жизнь –
оплата им.

Чтобы были мы честны,
шагали прямо,
нам они вручили
светлой жизни нить.
Мама – Родина,
и Родина мне – Мама.
Их вовеки буду в сердце я носить!

 

ДВОЕ

Ночь. На улице ветер свирепый летал,
Мокрым снегом он лица прохожих хлестал,
Срнег садился и на воротник, и на плечи
И кристаллами, бисером белым блистал.

Все живое той мглистой ночью глухой
В свой упряталось угол от стужи седой.
Только двое влюбленных спокойно гуляли
Вместе с бурею снежной по улице той.

Убегали минуты. Все стыло кругом.
Лишь два сердца в буране пылали огнем.
Разве есть для них мука страшнее разлуки?
Вот расстались как будто, вот снова вдвом.

– Моя ласточка, мне ли тебя позабыть?
– Месяц мой, нам всегда б неразлучными быть!..
Это слыша, промолвил продрогнувший тополь:
– Я бы тоже не зяб, если б мог так любить.

 

«БЛАГОСЛОВЕНИЕ»

Иди, мой сын, сиянье души моей,
Стань воином, стань смело на правый путь.
Никто не минет смерти на склоне дней,—
Умри, но чужеземцу рабом не будь.

Гляди: перед тобою земля отцов,
Народным древним потом напоена,
Прославлена в сказаньях седых певцов,
Как дорога нам стала сейчас она!

Гляди: какие горы в родном краю,—
Мы с ними побратались с давнишних пор.
Как брошенный ребенок, я слезы лью,
Когда я удаляюсь от наших гор.

Гляди: вода игриво бежит, бурля,—
Вот первое, чью сладость узнал язык.
Взлелеявшая многих, моя земля,
Ты — колыбель отваги, любви родник.

Кто в мою душу первый восторг вдохнул?
Земля, когда я понял, что я — твой сын?
Земля, где я впервые на мир взглянул,
Какой тебя сумеет воспеть акын?

Пускай земля безгласна, но кто хоть раз
Сыновним верным взором в нее проник,
Тому она откроет отраду глаз,
И станет сердцу внятен ее язык…

Ты нужен мне, разлука трудна с тобой,
Но ты нужней отчизне — твоей, моей.
Мне трудно, что не вместе вступаем в бой;
Я стар, а ты — ровесник октябрьских дней.

Единственный мой, сын мой, вернись домой
И на устах неси мне победный клич!
Честь гордого народа кровью омой,
Величье гордых предков ты возвеличь!

Умру — меня, быть может, забудешь ты,
Но землю, где родился, забыть нельзя.
Без родины счастливым не будешь ты,
Кто потерял отчизну — тем жить нельзя.

Мой сын, когда явился ты в этот мир,
Я посадил деревья, чтоб разрослись.
Когда плоды созреют, устрою пир,—
Созрей на поле брани и возвратись.

Единственный мой, буду грустить и ждать,
Расспрашивать прохожих, птиц луговых:
«Где сокол мой, что гонит чужую рать?
Где сокол, улетевший из рук моих?»
1943
Перевод С. Липкина.

 

РОДНАЯ РЕЧЬ

Когда слова щекочут мой язык,
Их вкус и запах ощущаю явно –
Я вновь дитя, и вновь к груди приник,
И надо мной, шепча, склонилась мама…

Родная речь! Прохладна и чиста,
И горяча – ты Дух, вошедший в глину;
Ты – суть вещей, их форма, нагота
Явлений всех, свершений всех причина…

Нет, не представить разумом вовек,
Что вдруг исчезнет речь на всей планете!
Оглох бы вновь, ослеп бы человек
Во тьме забвенья, словно в тесной клети…

Родная речь! Возьми всю жизнь мою
За свой рассвет немолчный искупленьем.
Впрягусь, как эхо, в звонкую струю
Нести твой лад грядущим поколеньям, –

Я – подмастерье твой, твой ученик,
Хотел бы стать твоей лишь только частью,
Чтоб в смертный час моим признаньем – “счастлив” –
Лёг “жакшымын” привычно на язык…
Перевод Светланы Сусловой

 

* * *

О бессонные светлые ночи! –
Пять шагов от стены до стены…
Нет на свете дороги короче.
А бессонные ночи длинны.
Я шагал по проталинам синим,
По стерне и по хрупкому льду…
Все дороги мне были по силам.
А куда же теперь я иду?
От врагов ухожу навсегда ли
Или снова спешу я к друзьям?
Мне былые и новые дали
Отмеряет бессонная явь…
Все иду – по пустыням, аллеям,
По преданьям седой старины…
Нет на свете дороги длиннее –
Пять шагов от стены до стены…
Перевод Светланы Сусловой

 

* * *

Заветная звезда в моем оконце –
Чолпон, звезда поэзии, видна,
Сквозь серый мрак горит бессонным солнцем,
Как в пушкинские светит времена.

К тебе, собрат мой вечный, обратиться
В темнице надоумила звезда.
Беседы нашей призрачные птицы
Сметают все решетки без труда.

Пусть ночь длинна, но ярок свет надежды.
Ответным взглядом неба я согрет…
Надергав тонких ниток из одежды,
Я вышил собеседника портрет.

Мой старший друг… Случайны ль совпаденья
И двух имён, и судеб наших двух?
Нас храбрыми назвали при рожденье.
Киргиз ли, русский, – сутью ценен дух.

И я, как ты, безвинно оклеветан.
Мой враг труслив… О, ты меня поймешь!
Трёх подписей достаточно навету:
Три подписи – и в спину всажен нож!

…Ты – как корабль в бескрайнем океане,
Я – легкий чёлн, спешащий в эту даль;
Нет крепче уз, чем лёгший между нами
Наш певчий путь, что нам для встречи дан.

Завистники с ущербными сердцами
Не первый век мешают нам в пути.
Но вновь и вновь звезда Чолпон мерцает
И – песней обрывается в груди!..
Перевод Светланы Сусловой

 

* * *

Я сказал, уходя, обернувшись с порога:
“Это несколько дней, я совсем ненадолго”…
Только несколько дней обернулись в недели.
Каждый день, как к седлу, приторочен к постели,
Каждый день – протяженностью в долгие мысли,
Каждый день, словно месяц, над пропастью виснет…
Это долгая, белого цвета пустыня.
Запах роз и лекарств в отголосках латыни…

Я сказал, уходя, что вернусь очень скоро…
Как в горах, бродит эхо в пустых коридорах.
Очень белые стены и белые своды.
Дни и белые ночи длинны, словно годы…
Люди в белых халатах, как белые тени,
Стерегут мои дни, удлиняя в недели,
Удлиняя их в годы без цвета и света…
В бесконечности белой повисла планета.

Я сказал, уходя, обернувшись с порога:
“У меня на столе ты бумаги не трогай,
Я вернусь очень скоро… Это меньше недели…”
Каждый день, как к седлу, приторочен к постели,
Каждый день – словно год.
Но из тягостных дней
Год сложился как день – белой ночи бледней…
Люди в белом не скажут о завтрашнем дне.
Это завтра туманно, как тень на стене…

На рабочем столе в ожидании строгом
Пожелтели листы и состарились строки:
Жемчуг слов не нанизан на нить размышлений…
В мыслях белых, бесцветных, – безвременья пленник, –
Все считаю я дни и считаю я ночи.
Знаю только, что вечность не станет короче…
Перевод Светланы Сусловой